Драйер соображал. Он осторожно пошевелил своей верхней губой и опять скосил глаза вниз.

— Вы ведь почти ничем не рискуете, — продолжал Бергер. — К трем-четырем поступкам прибавится еще один. Разницы почти никакой. Я же — в первый раз принимаю на себя тяжелую вину. Мой риск гораздо больше. Мне кажется, это вполне надежная гарантия.

Драйер не отвечал.

— Подумайте еще и о том, — говорил Бергер, не сводя с него глаз, — что война практически проиграна. Германские войска оттеснены со всех сторон, от Африки до Сталинграда, и загнаны обратно, далеко за прежние границы, и даже за Рейн. Тут уже бессильна любая пропаганда и болтовня о секретном оружии. Через пару недель или месяцев наступит конец. А значит, и время расплаты. Зачем же вам подставлять свою шею вместе с другими? Если станет известно, что вы помогли нам, вас никто не тронет.

— Кому это — «нам»?

— Нас много. Везде. Не только в Малом лагере.

— А если я сейчас доложу об этом? О том, что вы существуете?

— А какое это имеет отношение к кольцам и оправам?

Драйер поднял голову и криво усмехнулся.

— А вы и в самом деле все хорошо продумали, а?

Бергер промолчал.

— Тот, кого вы хотите подсунуть, — он что, задумал смыться?

— Нет. Мы просто хотим уберечь его от этого, — Бергер кивнул на крюки, торчащие из стены.

— Политический?

— Да.

Драйер прищурился.

— А если будет настоящая проверка и его найдут? Что тогда?

— Бараки переполнены. Его не найдут.

— Его могут узнать. Если он известный политический.

— Это не известный политический. И у нас в Малом лагере все похожи друг на друга. Никто его там не узнает.

— Ваш староста блока в курсе?

— Да, — солгал Бергер. — Иначе бы это было невозможно.

— У вас есть связь с канцелярией?

— У нас везде есть связи.

— А номер у этого типа татуирован?

— Нет.

— А что с тряпками?

— Я знаю, какие нужно подменять. Я уже отложил их в сторону.

Драйер оглянулся на дверь.

— Давай быстрее! Шевелись! Пока никого нет.

Он чуть приоткрыл дверь и прислушался. Бергер тем временем ползал на коленях, шаря среди трупов. В последний момент ему пришла в голову еще одна мысль. Он решил сделать двойную подмену и так запутать Драйера, чтобы тот никогда не смог докопаться до имени 509-го.

— Скорее! Черт бы тебя побрал! Что ты там еще ищешь?

Бергер нашел наконец подходящий труп — из Малого лагеря и без выколотого на руке номера. Он стащил с него куртку, достал из-за пазухи одежду 509-го с номером и надел ее на труп. Потом положил снятые с мертвого вещи на кучу одежды и вытащил снизу куртку и брюки, которые он заранее припрятал. Обмотав ими свои бедра, он напялил сверху брюки и застегнул куртку.

— Готово.

Бергер тяжело дышал. Перед глазами у него плыли черные пятна. Драйер обернулся.

— Все в порядке?

— Да.

— Хорошо. Я ничего не видел и ничего не знаю. Я был в уборной. То, что здесь произошло, — это твоя работа. Я ничего не знаю, понял?

— Понял.

Подъемник, груженный раздетыми трупами поехал наверх и вскоре вернулся обратно пустым.

— Сейчас я пойду наверх и позову тех троих, грузить подъемник. Ты все это время будешь здесь один, понял?

— Понял.

— А список…

— Я принесу его завтра. Или уничтожу, если хотите.

— Я могу положиться на это?

— Конечно.

Драйер на минуту задумался.

— Ты ведь теперь и сам увяз в этой истории. Еще глубже, чем я. Или нет?

— Гораздо глубже.

— А если все-таки узнают…

— Я буду молчать. У меня есть яд. Я им ничего не скажу.

— Да, у вас, как я погляжу, есть все. — На лице Драйера отразилось что-то похожее на уважение, внушаемое достойным противником. — А я и не знал этого.

«Иначе был бы осторожнее, — продолжил он про себя. — Эти проклятые полудохлые твари! Даже с ними надо держать ухо востро».

— Начинай пока грузить подъемник. — Он собрался было уходить.

— Возьмите вот это, — остановил его Бергер.

— Что?

Бергер положил на стол пять марок. Драйер сунул их в карман.

— И то дело… Что я, зря рисковал, что ли…

— На следующей неделе будет еще столько же…

— Это за что еще?

— Ни за что. Просто пять марок. За сегодняшнее.

— Ладно. — Драйер растянул было губы в улыбке, но тут же скривился от боли: он позабыл про фурункул. — Мы ведь в конце концов не звери. Если надо помочь товарищу — о чем разговор!

Он вышел. Бергер прислонился к стене. У него кружилась голова. Все оказалось проще, чем он ожидал. Но он не строил себе иллюзий. Он знал, что Драйер все еще ломает себе голову, как бы прихлопнуть его. Пока залогом его безопасности будет скрытая угроза — намеки на подпольное движение — и обещанные пять марок. Драйер обязательно подождет следующей недели. Уголовники никогда не упускают своей выгоды. Эту истину они хорошо усвоили на примере Хандке. Деньги достал Левинский со своей группой. Они выручат и на этот раз. Бергер пощупал куртку, которую он намотал на себя. Она держалась крепко. Со стороны ничего не было заметно. Его собственная куртка даже и теперь свободно болталась на нем. Во рту у него пересохло. Труп с фальшивым номером лежал перед ним. Он стащил с кучи мертвых тел еще один труп и положил его рядом с первым. В это мгновение сверху в шахту загремел очередной труп. Наверху начали работу.

Вернулся Драйер с тремя заключенными.

— А ты что здесь делаешь? — заорал он на Бергера. — Ты почему не наверху?

Это было нужно для алиби. Трое других должны были запомнить, что Бергер оставался в подвале один.

— Мне надо было еще тащить один зуб, — ответил Бергер.

— «Надо было»!.. Тебе «надо» только то, что приказывают, понял? Иначе тут с вами греха не оберешься.

Драйер уселся за стол, обстоятельно разложил свои бумаги.

— Начинайте! — скомандовал он.

Шульте пришел чуть позже. Он достал из кармана «Поведение в обществе» Адольфа Книгге и углубился в чтение.

Они продолжали раздевать трупы. Скоро очередь дошла до того, на котором была куртка 509-го. Ему удалось сделать так, что им занимались другие. Он слышал, как они прокричали номер «509». Шульте не поднял головы. Он углубился в классическую книгу об этикете и как раз читал о том, как следует есть рыбу и раков. В мае он рассчитывал получить приглашение родителей своей невесты и не хотел ударить лицом в грязь. Драйер равнодушно записывал сведения об умерших и сравнивал их с рапортами старост блоков. Следующим опять был труп какого-то политического. Бергер намеренно занялся им сам. Он назвал его номер чуть громче обычного и заметил, что Драйер вскинул глаза. Потом он принес к столу его вещи. Драер вопрошающе посмотрел на него. Бергер многозначительно закрыл и открыл глаза. После этого, взяв щипцы и фонарик, он склонился над трупом. Он добился своего. Драйер думал, что имя того, кто остался жить, того, кого ему сегодня подсунули, — это имя, которое он только что услышал. Потеряв след, он теперь не сможет выдать 509-го.

Отворилась дверь, и на пороге появился Штайнбреннер. Следом за ним вошли Бройер, хозяин штрафного бункера, и шарфюрер Ниманн. Штайнбреннер улыбнулся Шульте.

— Мы пришли тебя сменить. Приказ Вебера. Вы уже заканчиваете?

Шульте захлопнул книгу.

— Сколько осталось? — спросил он Драйера.

— Четыре трупа.

— Хорошо. Заканчивайте.

Штайнбреннер прислонился к стене, исцарапанной ногтями повешенных.

— Заканчивайте, заканчивайте. Мы не торопимся. Потом пришлите нам тех пятерых, которые работали наверху. У нас для них маленький сюрприз.

— Да, — подтвердил Бройер. — У меня сегодня день рождения.

— Кто из вас 509-й? — спросил Гольдштейн.

— А что?

— Меня перевели сюда.

Был уже вечер. Гольдштейна и еще двенадцать заключенных отправили в Малый лагерь.

— Меня послал к вам Левинский, — сказал он, обращаясь к Бергеру.

— Ты будешь в нашем бараке?