— Не болтай ерунду! Мы всех записали.

— Это неверно. — Бергер старался говорить как можно спокойнее. — У нас не хватает в списке одного человека.

— Слушай, ты!.. — взорвался Драйер. — Ты что, спятил?.. Что ты городишь?

— Мы должны внести в список еще одного человека.

— Та-ак… — Драйер впился в Бергера пристальным взглядом. — И почему же мы должны это сделать?

— Потому что количество выбывших в списке не сходится.

— Ты за мои списки не беспокойся!

— За другие списки я не беспокоюсь. Только за этот один.

— За другие? Какие это — «другие», ты, скелетина?

— Золотые списки.

Драйер помолчал несколько секунд.

— Может, ты наконец объяснишь, что все это значит? — спросил он затем.

Бергер набрал воздуху в легкие.

— Это значит, что мне наплевать — что творится в золотых списках.

Драйер сделал было движение в сторону Бергера, но совладал с собой.

— Там все в порядке… — произнес он угрожающе.

— Может быть. А может, и нет. Их ведь можно сравнить…

— Сравнить? С чем?

— С моими списками. Я веду их с самого первого дня, как начал здесь работать. На всякий случай.

— Смотрите-ка на него! Он тоже ведет списки, этот хитрый тихоня!.. И ты думаешь, тебе поверят больше, чем мне?

— Я не исключаю такой возможности. Мне ведь от этого списка никакой пользы.

Драйер смерил Бергера взглядом с ног до головы, словно в первый раз увидел его.

— Так… Значит, говоришь, никакой пользы? Я тоже так думаю… И чтобы мне это сказать, ты, конечно, дождался подходящего момента, здесь, в подвале, а? Наедине со мной — это была больша-а-я ошибка, куриная твоя башка! — Он ухмыльнулся. Но из-за боли, которую ему причинял фурункул, ухмылка была больше похожа на оскал злой собаки. — Может, ты теперь расскажешь, что мне мешает стукнуть тебя слегка по твоей куриной башке и положить твой труп рядом с другими? Или аккуратно перекрыть тебе кислород? Тогда ты сам и станешь тем, кого у нас в списке не хватает. Объяснений никаких не потребуется. Мы ведь одни. Ты просто взял да и помер. Сердечная недостаточность. Одним больше, одним меньше — здесь это роли не играет. Никакого расследования не будет. А я уж тебя оприходую.

Драйер подошел ближе. Он был фунтов на шестьдесят тяжелее, чем Бергер. У Бергера даже со щипцами в руке не было ни малейшего шанса. Он сделал шаг назад и чуть не упал, наткнувшись на лежавший сзади труп. Драйер, схватив его за руку, завернул ему кисть назад. Бергер выронил щипцы.

— Вот так будет лучше, — сказал Драйер.

Он рывком притянул Бергера к себе. Его красное, искаженное лицо было прямо перед глазами Бергера. На верхней губе поблескивал синеватый по краям фурункул. Бергер молчал. Он откинул голову как можно дальше назад, изо всех напрягая то, что когда-то было шейными мышцами.

Он увидел, как правая рука Драйера начала медленно подниматься вверх. В голове у него прояснилось. Он знал, что надо делать. Времени было мало, но рука, к счастью, поднималась медленно, как в замедленной съемке.

— То, что вы сейчас хотите сделать, — я предусмотрел, — торопливо проговорил он. — Все заранее записано, и есть даже подписи свидетелей.

Рука не остановилась. Она продолжала подниматься, медленно, но неумолимо.

— Врешь!.. — процедил сквозь зубы Драйер. — Хочешь спасти свою шкуру. Ну поговори-поговори, тебе уже не долго осталось говорить.

— Я не вру. Мы понимали, что вы попытаетесь избавиться от меня. — Бергер смотрел Драйеру прямо в глаза. — Это первое, что всегда приходит в голову глупцам. Все уже давно на бумаге, и эта бумага вместе со списком, в котором не хватает двух золотых сережек и золотой оправы, будет передана лагерфюреру, если я вечером не вернусь в барак.

Драйер заморгал.

— Вот как?

— Именно так. Неужели вы думаете, что я не знал, чем рискую?

— Та-ак… Значит, говоришь, знал?

— Да. Все записано. Золотую оправу, которой не достает, наверняка еще хорошо помнят Вебер, Шульте и Штайнбреннер. У того, кому она принадлежала, был лишь один глаз. Такие вещи так быстро не забываются.

Рука замерла. Через секунду она бессильно повисла.

— Это было не золото, — заявил Драйер. — Ты сам говорил.

— Это было золото.

— Она не имела никакой ценности. Барахло. Выкрасить и выбросить.

— Вот вы все это потом сами и объясните. У нас есть показания друзей того, кому она принадлежала. Это было чистое золото.

— Пес поганый!

Драйер толкнул Бергера в грудь. Тот упал. Падая, он попытался найти точку опоры и наткнулся рукой на чьи-то глаза и зубы. Он приземлился на труп.

Драйер тяжело дышал. Бергер ни на секунду не спускал с него глаз.

— А ты подумал, что будет с твоими дружками? Ты что, думаешь, их по головке погладят? За то, что они знали, как ты тут хотел приплести к списку лишнего мертвяка?

— Они ничего не знают.

— А кто тебе поверит?

— А кто поверит вам, если вы это расскажете? Они охотно поверят в то, что вы все это сочинили, чтобы избавиться от меня, из-за сережек и оправы.

Бергер поднялся. И вдруг почувствовал, что весь дрожит. Он нагнулся и стал отряхивать колени. Это было совсем ни к чему. Но он ничего не мог поделать со своей дрожью, и ему не хотелось, чтобы Драйер это заметил.

Драйер ничего не заметил. Он потрогал пальцем фурункул. Бергер видел, что нарыв лопнул. Из него пошел гной.

— Не делайте этого, — сказал он.

— Что? Почему?

— Не трогайте фурункул. Это опасно. Трупный яд.

Драйер испуганно уставился на него.

— Я сегодня не прикасался к трупам.

— Зато я прикасался. А вы прикасались ко мне. Мой предшественник умер от заражения крови.

Драйер отдернул руку от лица, как ошпаренный, и вытер палец о штаны.

— Едрена вошь! Что же теперь будет? Я уже прикоснулся к нему. Вот паскудство! — Он с омерзением посмотрел на свои пальцы, словно увидел на них следы проказы. — Давай! Делай что-нибудь! — закричал он на Бергера. — Или ты думаешь, я только и мечтаю, как бы поскорее сдохнуть?

— Конечно, нет. — Бергер уже овладел собой. Ему помог этот неожиданный поворот в их разговоре. Он выиграл время. — Особенно теперь, перед самым концом, — прибавил он.

— Что?

— Перед самым концом, — повторил Бергер.

— Что? Какой конец! Делай что-нибудь, собака! Намажь его чем-нибудь!

Драйер побледнел. Бергер принес бутылку с йодом, стоявшую неподалеку на доске. Он знал, что Драйеру не грозит никакой опасности; да его это и не интересовало. Главное — что он смог отвлечь Драйера. Он смазал фурункул йодом. Драйер вздрогнул от его прикосновения. Бергер отставил бутылку в сторону.

— Ну вот, теперь инфекция не страшна.

Драйер, сведя глаза к переносице, пытался увидеть фурункул.

— Точно?

— Точно.

Драйер еще некоторое время косился вниз, изучая свою болячку. Потом пошевелил верхней губой, как кролик.

— Так. Ну так чего ты, собственно, хотел? — спросил он, наконец.

Бергер понял, что выиграл.

— Я уже сказал. Подменить данные об одном трупе, вот и все.

— А Шульте?

— Он не смотрел в списки. Во всяком случае, на имена. К тому же он два раза выходил.

Драйер думал.

— А одежда? Как быть с тряпками?

— С тряпками все будет в порядке. Номер тоже будет совпадать.

— Как это? Или ты его — ?..

— Он у меня с собой. Номер, который должен умереть.

— Это вы неплохо придумали. Или, может, ты один?

— Нет.

Драйер засунул руки в карманы, прошелся взад-вперед и остановился перед Бергером.

— А кто мне даст гарантию, что твой так называемый «список» потом вдруг не всплывет?

— Я.

Драйер пожал плечами и сплюнул.

— До сих пор просто существовал список, — сказал Бергер спокойно. Список и обвинения. Я мог бы воспользоваться этим списком, и со мной бы ничего не случилось. Меня бы еще похвалили. А после этого, — он показал на лежавшие на столе бумаги, — я становлюсь причастным к исчезновению заключенного.